Мужчины и женщины, молодежь и старики, подчиненные и руководители высшего звена, домохозяйки и любители экстремальных видов спорта...
Только травматолог, во истину, может оценить всю безграничность возможностей, которыми обладают человеческие существа, в своей способности повредиться на ровном месте.
Если место слишком ровное, можно залезть по выше, встать на край, прибавить скорости, одеть роликовые коньки или отметить выход на пенсию на батуте. Один миг и ... Праздник уже со слезами на глазах, потом скорая, потом приемное отделение и - сияющие лампы операционной Отделения травматологии.
У хирурга порой считаные минуты для того, чтобы вытащить человека из беды. На удивление «Ну как так можно-то!!!» времени нет – надо разбираться в кровавом месиве, в которое превратились кости, суставы, мышцы и сухожилия, собирать из этого месива обратно руки, ноги, пальцы. И делать это так, чтобы не просто «было похоже», но, чтобы РАБОТАЛО!
Вот эта возможность «починить сломанное, чтобы опять заработало» дает специалистам «травмы» удовлетворение, которые хотя бы отчасти компенсирует тяжелые физические и психологические нагрузки, с которыми связана эта работа. По крайней мере, так считает Александр Николаевич Ивашкин, профессора кафедры травматологии РУДН, заведующий травматологическим отделением ГКБ им. В.В. Виноградова
- Александр Николаевич, вы в «травме», наверное, часто слышите «Доктор, вы просто волшебник!»?
- Бывает (улыбается). Но надо понимать, что время кудесников-одиночек в хирургии прошло. Сейчас любая медицинская специальность это прежде всего технологии. Чтобы добиваться высоких результатов нужен не только образованный умелый доктор, но и оснащение на самом высоком уровне. От врача это, конечно, требует постоянного образования и самообразования. Высокая технологичность подпитывает тенденцию на совершенствование узких специалистов. Универсал хорош, он может сделать много, но не сделает идеально. А узкий специалист сделает может быть меньше, но в той области, где он действительно спец, которую глубоко знает и понимает, все будет проведено именно идеально.
- Отделение травматологии в больнице имени Виноградова пользуется высоким авторитетом в Москве. Чего больше в этом авторитете: оснащенности или искусства врачей?
- Наверное, и того, и другого. В отделении сложившийся коллектив. Работают очень опытные хирурги, пришло много молодых, амбициозных ребят. Я стараюсь, чтобы хорошими универсалами были все, но с некой узкой специализацией каждого. Чтобы каждый умел все, но в какие-то вещи знал лучше других. Так и сложилось: у кого-то в приоритете стопа, у кого-то эндоскопия, у кого-то артроскопия. А у меня вот волей не волей администрирование (смеется). Новые методики, технологии, материалы появляются чуть ли не каждый день. Принципиально изменились подходы. Эндопротезирование, например, было экзотикой, а сейчас рядовая операция, которую делают почти все врачи. Даже самым возрастным пациентам мы можем заменить сустав и человек в 94 года уходит из больницы на своих ногах. Из маленьких разрезов собираем тяжелейшие переломы. Можем обходиться без гипса, что дает раннюю реабилитацию – человек возвращается к работе и нормальной жизни буквально на следующие сутки. Достижения реанимации и фармакологии позволяют помогать пациентам, от которых мы раньше вынуждены были вообще отказываться. Каких-то прорывных технологий в ближайшей перспективе ожидать, наверное, не приходиться, дай бог освоить и применить то, что уже придумано. Но маленькие революции происходят практически каждый день.
- Изменил ли карантин общую картину московского травматизма?
- Да не особенно. COVID осложнил нашу работу больше нехваткой кадров. Больничные. Вместо 10 врачей на отделение оставалось иногда всего 4. А количество пациентов при этом не сократилось. Изоляция, не изоляция, но люди не перестают удивлять, сколько бы ты в этой профессии ни работал. Фантазия воистину безгранична. Под травму попадают все – от мальчиков и девочек до бабушек и дедушек. И бОльшая часть проблем начинается с фразы «смотрите, как я раньше умела» или «я вам сейчас покажу как надо». Алкоголь открывает чакры и пририсовывает крылья. И вот седовласый джентльмен вдруг вспоминает, что когда-то каталась на роликовых коньках. А почтенная дама с внушительными формами вдруг решает попробовать себя на батуте... Улетает с него, конечно, получает тяжелейшие травмы, попадает по скорой к нам, и мы потом ее долго лечим.
- Что больше доставляет травматологам работы - молодежный экстрим или возрастная хрупкость?
- Случаи бывают разные. Мы занимаемся в основном изолированной травмой, так что, например, молодежь с мотоциклов к нам не попадает. Эти ребята бьются крепко – так, что сразу нужна помощь травматолога, хирурга, нейрохирурга, а потом, увы, патологоанатома... Больше забот конечно с пожилыми пациентами. Трудности с коммуникацией, более сложная подготовка к операции, более длительная реабилитация, надо выхаживать. Родственники, к сожалению, не всегда понимают, как старикам важна поддержка близких - больше на персонал больницы надеются.
- Александр Николаевич, что самое тяжелое в работе хирурга-травматолога?
- Самое тяжелое, когда понимаешь, что шанс был, но спасти не получилось. Не хватило времени, где-то не додумал, чего-то не смог, не успел, не хватило может быть опыта, знаний, интуиции ... Ни один врач, ни в одной специальности не может проецировать на себя пациентов. Ты просто сгоришь. Но у каждого врача бывают случаи, которые помнишь всю жизнь. Конечно, если постоянно думать об этом – надо уходить из профессии. Потому, что абсолютно безопасных операций и безвредных манипуляций не бывает. Чтобы поставить протез и работать на кости мы, например, должны повредить мышцы, связки, сухожилия. Любая операция это вопрос баланса - пользы от твоего вмешательства должно быть больше, чем вреда, который ты по необходимости наносишь при этом.
- А что самое обидное?
- Обидное... Наверно так. Можно сделать идеальную операцию, объяснить пациенту, что ему поставлены уникальные импланты, которые очень дорого стоят, что операция длилась 3 часа и сейчас ему, пациенту, необходимо стиснуть зубы и работать над собой, над своей рукой. Каждый день, через боль и пот - локтевой сустав в этом плане особенно капризный. И тогда будет полное восстановление объема движения. Пациент слушает. Потом уходит. А потом приходит и... рука застывшая...Почему? Вот, мне было больно, мне было нехорошо... А то и вовсе рекомендации, данные при выписке, не помнят и не читают.... Беспомощность в таких ситуациях просто убивает. Ты потратил 3 часа своей жизни, свои знания, умения, старался все сделать хорошо, а результата нет. Точнее ты оказываешься перед результатом, для которого можно было бы вообще ничего не делать. Иногда больные понимают, иногда нет, начинают обвинять врача...
- В старом советском фильме была фраза: «Счастье – это когда тебя понимают». На сколько такое понимание важно между врачом и пациентом?
- Это очень важно! Человек у нас потребительски относится к своему здоровью и к медицине, обращается, когда здоровье уже загублено, и ведет себя при этом, порой, как в магазине. Врач должен достать из кармана молодильное яблоко или живой водой побрызгать - и тогда все будет хорошо. Но нет этого в инструментарии травматолога, хоть отделение у нас одно из самых продвинутых. Работать надо. И врачу, и самому пациенту! И как же радуют случаи, когда такое взаимопонимание есть. Когда ты отпускаешь человека после тяжелейшей операции и потом он ...удивляет тебя. Показывает результаты, которые даже сам хирург не ожидал, что такое возможно. Просто человек собрал себя в кулак, сделал все что мог, через «не могу». В такие моменты понимаешь: и ты, брат-хирург, молодец, и пациент молодец. Это очень приятно.
***
Вся виноградовская больница давно знает, что в свободное от работы время потомственный военный врач, полковник запаса, профессор Ивашкин тоже лечит – старые автомобили.
Трудно отказаться от удовольствия своими руками возвращать жизнь в то, что, кажется, было безнадежно разрушено - собрать разрозненное, починить сломанное, заменить износившееся.
А одна из любимых присказок Александра Николаевича: «Чем отличается хирург от бога? НЕ каждый бог уверен, что он хирург».
Слишком самонадеянно? Вы так считаете?
У пациентов, которых доктор Ивашкин и его коллеги-хирурги вернули к полноценной жизни после тяжелейших травм, наверняка на этот счет другое мнение.
