Человек все-таки удивительное существо. При необходимости, а особенно при осознанной важности своего дела, он может привыкнуть и приспособится практически ко всему. Даже к этим жутким защитным костюмам, в которых работают уже несколько недель медики в «красной зоне» борьбы с COVID-19 – перепрофилированных больницах и отделениях Москвы, регионов России и всего мира.
Именно эпидемическое обмундирование, которое, кажется, затрудняет не только передвижение, но и мыслительный процесс, назвал самой большой проблемой молодой врач-терапевт, кардиолог, кандидат медицинских наук Денис Медведев, который работает в «ковидном» отделении ГКБ им. В.В.Виноградова с первого дня. «Первое время в этой защите было особенно тяжело, - улыбается Денис Александрович. – Она и теперь не радует, но сейчас уже легче. Привыкли».
«Боевое крещение» отделения в первые трое суток никогда не забудут. За считанные часы все 350 коек «ковидной» терапии были заполнены, причем тяжелыми пациентами, требующими экстренной помощи. В жутком цейтноте приходилось и помогать, и осваивать эту неведомую пост-апокалиптическую «сбрую», через которую не только не слышно легких в фанендоскоп, но и пациента порой не видно, потому что маска запотела...
Сейчас, спустя почти месяц, ни одна койка в отделении по-прежнему не пустует. Больные поступают и по скорой, и из расположенной на 1 этаже реанимации. Средний срок госпитализации в отделении 8-10 дней – потом люди отправляются в зависимости от состояния на долечивание домой или в специальные стационары-обсерваторы. А на освободившееся место практически сразу поступает новый пациент.
Стало ли легче врачам? Нет, не стало. Но, как сказал одни из главных героев фильм «Битва за Севастополь»: «Война - это не только смерть. Это еще и такая жизнь». И во фронтовой жизни отделения ощущается уже свой стабильный и даже, отчасти, размеренный ритм. Наработан практический опыт, найдены ответы на казавшиеся в начале совершенно неразрешимыми вопросы, появились свои традиции...
- Денис Александрович, военные говорят привычка опасна, потому, что притупляет бдительность. Как удается не расслабляться, следить за своей защищенностью?
- Во-первых, есть специальный человек, который по протоколу провожает каждого из нас в «красную зону» и следит, чтобы все было одето как положено. А во-вторых, мы теперь всегда и везде ходим парой (смеется). Да, да – и в ординаторской, и в палатах, и когда переодеваемся – обязательно вдвоем. Сами эту привычку выработали, следим друг за другом. Если видим, что у коллеги что-то съехало или открылось – обязательно поправляем. И мы к этой заботе друг о друге относимся очень внимательно, потому что понимаем – если останемся хотя бы без одного врача или медсестры – вся их нагрузка ляжет на тех, кто остался.
- Что самое сложное в работе с пациентом через этот костюм?
- Все сложно, по сравнению с тем, как работает терапевт в отделении в мирное время. Пациенту всегда очень важен позитивный настрой врача, его улыбка, живой контакт. А здесь, человек единственное что видит – это наши глаза, да и то маска то и дело запотевает. Но мы стараемся. Все свои проблемы, у каждого они есть, оставляем за порогом отделения. Подбадриваем пациентов. По идее европейских коллег тоже сделали фото с улыбками и крепим на костюм - чтобы пациент видел не белые фигуры, а живых людей. Потому, что им и страшно, и тревожно. Обстановка даже для больницы нетипичная, доктора в этих нарядах, из палаты выходить нельзя, другие ограничения... Мы понимаем, хотя времени иногда не хватает, чтобы с каждым общаться подольше – все-таки больных много. Так что пациенты по-настоящему расслабляются и успокаиваются только когда им говоришь: «все, завтра мы вас выписываем»
- Как можно работать, если не работают самые привычные инструменты – тот же фанендоскоп?
- Вспоминаем знания, которые мы все получили еще на 4-5 курсе. Не можем послушать пациента – но можем за ним наблюдать. Используем аппараты для измерения концентрации кислорода в крови, наблюдаем за дыхательными движениями пациента, считаем их частоту, наблюдаем за дыхательной мускулатурой – степень вовлеченности может быть очень грозным симптомом того, что у пациента нарастает дыхательная недостаточность. Все это очень выручает, когда не можешь послушать легкие, сердце. Опыт нарабатывается и у нас, и во всем мире. Есть уже рекомендации, препараты, которые показали свою эффективность. Конечно не все сразу пока получается так, как мы хотим – быстро стабилизировать, снять остроту, облегчить состояние. Мы же только учимся лечить эту болезнь. А она действительно коварна: с утра человек может отлично себя чувствовать, а вечером оказаться на искусственной вентиляции легких... Но мы становимся опытнее и случаев, когда человек повторно из терапии попадает в реанимацию, становится все меньше. Мы учимся улавливать симптомы ухудшения на ранних этапах, меняем тактику лечения и реанимационных мероприятий удается избежать.
- Денис, не было за эти недели мыслей: «Зачем я вообще в медицину пошел!» или «Ну нет, на пандемию я не подписывался!»?
- Нет. Наоборот. Именно в эти дни я убедился, что пошел туда, куда нужно. В моей семье врачей не было, но была бабушка с целым букетом всяких болезней – хотелось ей помочь, и вообще всем, кто болеет. Поступил в родном Тирасполе в университет, закончил, приехал в Москву в ординатуру РУДН, потом там же закончил аспирантуру, в конце прошлого года защитил кандидатскую по специальности «кардиология». Терапия привлекла тем, что работает с очень широким спектром заболеваний. И сейчас все это оказалось очень полезным. Среди тяжелых пациентов с COVID, большинство с хроническими заболеваниями. Диссертация моя, например, была посвящена диабету 1 типа, а диабет на фоне этого вируса очень частое явление. Эпидемия дала возможность применить свои знания в помощи большому числу пациентов – а я всегда именно этого и хотел. Родные конечно переживают, звонят... Но они прекрасно понимают – а кто, если не мы. Поддерживают. Вообще это выбор каждого медика – студента, ординатора, аспиранта, врача, медсестры. Речь идет о реальной опасности, так что судить никого нельзя абсолютно. Каждый человек этот выбор делает сам. Кто-то на фронт уходит во время войны. А мы ведь тоже все военнообязанные и в такие тяжелые времена должны активизироваться и помочь чем можем. Сегодня наш фронт здесь.
